Градусник угрожающий

Лет в семь я заболел. Ничем таким особенным. Простудился, что ли, сильно. 
А мама моя тогда работала в очень серьёзной государственной организации. И все работники этой организации, а также их малолетние дети имели право поправлять и укреплять своё здоровье в крутой ведомственной поликлинике в Москве. Ну и мама решила отвезти меня в эту поликлинику. Потому что времена на дворе стояли тяжёлые, и надо было пользоваться всеми льготами и привилегиями, пока их не отобрали.

Поликлиника располагалась в здании, построенном в пафосном стиле «сталинский ампир», и врачи там были сплошные академики и профессора. Один из них, солидный седой дедушка, внимательно меня осмотрел с помощью пенсне и много чего прописал, а особенно рекомендовал следить за температурой. 
— Очень важно, — строго сказал он, — каждое утро измерять температуру и записывать показания в тетрадку. Чтобы не допустить разнообразных нежелательных осложнений. Только измерять не как-нибудь, а ректально! 

У тамошних врачей, видимо, была негласная инструкция: иногда рекомендовать пациентам всякие необычные методы лечения — чтобы никто не сомневался в высоком статусе этого передового медицинского учреждения. У вас плоскостопие? Будьте любезны принять кислородные ванны. Голова болит? Обмажьтесь целебными грязями. Простуда? Ну что ж, тогда измеряйте температуру особым способом.

А я тогда, ясное дело, не понимал, что значит «ректально». Мы в школе такого не проходили. Слово довольно красивое, научное, типа «стратосфера» или «марсоход», и поэтому я подумал, что «ректально» — это что-то приятное. И вечером, чтобы окончательно утвердиться в своих догадках, беспечно спросил у мамы, что к чему. 
Ну она мне и объяснила. Вполне доходчиво и понятно.

Я, конечно, сразу испугался и сильно-пресильно заплакал, так как даже не мог себе представить, как всё это ректальное безобразие будет происходить и как после него дальше жить и ходить в первый класс средней школы. 

А мама уже купила Детский Крем и говорит: нибаись, вот Детский Крем, специально созданный лучшими советскими учёными для того чтобы ректально ставить градусники маленьким мальчикам; короче, всё будет в лучшем виде, сынок, и пикнуть не успеешь. Как комарик укусит. 

Но это легко сказать. 
Мне грядущая процедура совсем не казалась укусом комарика.
Всю ночь я не спал, ворочался, боялся и всхлипывал. 
И ближе к утру решил, что забаррикадируюсь в комнате и никого не пущу. 

Мама, конечно, врачей вызовет, чтобы они мне градусник принудительно поставили, но врачи пробиться в комнату не смогут. Потому что, во-первых, дверь крепкая, а во-вторых, я буду в них кидаться шариками из подшипников. У меня таких шариков целый пакет был — мы со старшими ребятами их на стройке насобирали. 

До сих пор чётко вижу картину, которую себе тогда в воображении нарисовал: укрываясь за баррикадой из мебели, я ловко пуляю шариками в докторов, и вскоре они с позором отступают и спасаются бегством на своей дурацкой «Скорой помощи».

Но чем больше я об этом думал, тем быстрее таяла моя уверенность в благополучном исходе сражения, и, когда настало утро, я малодушно отказался от своего победоносного плана и решил, что лучше сам поставлю себе градусник, не дожидаясь врачей. Потому что самому себе ставить градусник не так страшно. 

Чтобы никто в комнату случайно не зашёл, осторожно придвинул к двери письменный стол и стулья, сверху для веса положил портфель, альбом с фотографиями и даже своего любимого плюшевого мишку. 
Потом взял градусник, вздохнул и приготовился проделать соответствующие манипуляции...

Но тут мама услышала моё подозрительное шебуршание, почуяла беду своим материнским сердцем и как вихрь ворвалась в комнату; стулья, игрушки и учебники в разные стороны разлетелись; грохот, треск, пыль столбом... 

В общем, отругала она меня, сказала, чтобы я дурью не мучился, и разрешила проигнорировать указания врача-академика: 
— Ну его, этого старикашку, к лешему, — сказала мама. — Будем контролировать температуру традиционным, не травмирующим психику образом.

Так что всё закончилось хорошо. 
Во взрослой-то жизни обычно всё так хорошо не заканчивается — сами, небось, знаете...

Источник