По опросу, проведенному мониторинговым агентством NewsEffector в 2012 году, в России 7% женщин причисляют себя к феминисткам.
Запреты на профессию, побои в семье и отсутствие легальной защиты от домашнего насилия. О том, как женщины становятся жертвами патриархальных взглядов и при этом не получают необходимой поддержки со стороны государства, рассказывают активистки феминистского движения Татьяна Сухарева и Лена Климанская. Вопросы задавал шеф-редактор кириллического сегмента ЖЖ Павел Пряников.
— Когда обсуждаешь феминизм с мужчинами, часто вспоминают такие преимущества: женщины не служат в армии, раньше выходят на пенсию, им не дают пожизненные сроки и самый «убийственный» аргумент — женщины в России в среднем живут на 10 лет больше мужчин. Что вы можете на это ответить?
Лена Климанская: Замужние женщины живут в среднем меньше, а женатые мужчины живут дольше мужчин, не заключивших брак — это намекает нам, кто кому обеспечивает продолжительность жизни. Женщин приучают заботиться не только о себе, а мужчин наоборот — отучают заботиться о ком-то кроме себя.
Если мужчина залез на Эверест, то он герой, а когда женщина погибла в горах с ещё 19 мужчинами — начинают говорить, что «бабе лучше бы дома сидеть». Но погибла она вовсе не потому, что женщина, а из-за землетрясения!
Татьяна Сухарева: У женщины больше развито чувство ответственности за себя и за ребёнка. Если мужчина увлекается экстремальными видами спорта, то женщина десять раз подумает, потому что у неё ребенок, муж, мама.
— Что, на ваш взгляд, главное, что не сделало государство для борьбы с дискриминацией женщин?
Сухарева: До сих пор не принят закон о гендерном равноправии — он ходит по Госдуме с ещё с 1993 года, его начала проталкивать Елена Мизулина, когда она ещё была адекватной и хоть как-то защищала женщин.
Не принят закон о домашнем насилии, и одновременно из УК выводится статья «Побои». Когда женщина, постоянно избиваемая мужем, идёт в правоохранительные органы, которые её обязаны защищать, то ей говорят: «Это ваше семейное дело, сами разбирайтесь». В итоге, как в случае с Татьяной Кулаковой, она берет сковородку или нож, затем пытается оглушить мужа, а он погибает (Татьяна Кулакова — осуждена на 4 года колонии за то, что, защищая себя и своих детей от мужа-наркомана, нанесла ему смертельное ранение ножом в ногу — ЖЖЖ).
Дальше полиция разбирается с женщиной по полной — вешают либо 105-ю статью УК РФ, либо другую тяжкую статью с большими сроками. Можно считать, что жизнь закончена, и это вместо того, чтобы в худшем случае дать «превышение пределов самообороны».
Кулаковой повезло — ей переквалифицировали статью, а потом амнистировали, но только благодаря реакции СМИ и, в том числе, феминисток, распространивших эту тему. Но другие такие же женщины едут на зону как убийцы.
Климанская: Проблема в правоприменительной практике. Когда совершено насилие против мужчины, то сразу впрягаются правоохранительные органы, а если пострадал несовершеннолетний или недееспособный, впрягаются ещё и органы опеки. А женщина, в лучшем случае, вынуждена сама собирать доказательную базу, сама привлекать свидетелей, обеспечивать их явку на все слушания. Если мужчина избил мужчину, то это считается уголовщиной, тот же случай с женщиной — уже нет. По Конституции все равны: верующие и неверующие; мужчины, женщины и дети. Но на деле, в правоприменительной практике, это далеко не так.
— Но ведь это исходит не от самого государства, а со стороны его низовых органов?
Климанская: Вовсе не русский народ во всём своём прекрасном многообразии придумал домашнее насилие — это исторически сложившаяся практика, которая направлена на то, что женщина имущество. Она заботится, воспроизводит и обслуживает, а о себе думает в последнюю очередь. Но, во всех странах с развитой юридической структурой, существуют законы именно в этом сегменте, потому что он специфичен.
Нельзя рассматривать явление, которое охватывает 55% населения, просто как общую практику. Когда видно, что в 99% случаев агрессор мужчина, в 99% жертва — женщина, то в этом есть гендерная специфика. У нас же побои внезапно вынесены в административку, штраф за них 300 или 600 рублей — бей на здоровье, если зарплата позволяет.
— Что насчет отношений между женщиной и обществом, женщиной и государством?
Климанская: Для России актуален огромный гендерный перекос, в основном в применении законов. Если мужчина берёт отпуск по уходу за ребёнком — он исключение и герой. Хотя это право заложено в закон — в этом случае можно иначе построить семейный бюджет, но жена сможет быстрее восстановиться на работе и не утратить актуальность за три года декретного отпуска.
Сухарева: Взять пример Исландии, где декрет всего год. Это делается, чтобы не наносить ущерб карьере и квалификации супругов — они, кстати, могут быть однополыми. Декретный отпуск по пять месяцев дается каждому родителю и ещё два месяца предлагаются им на выбор.
По поводу гендерного неравенства — до недавнего времени, пока не ввели специальный закон, можно было прочитать объявление о приёме на работу, где топовые позиции отданы мужчинам, а, допустим, должность секретаря — женщинам. Заранее закладывалась диспропорция, что несерьёзная работа предназначена для женщин.
Климанская: Пока закон не подразумевает наказания за нарушение, он ни о чём. Объявление может полностью соответствовать закону, но попробуйте найти, например, вакансию секретаря, в которой так или иначе не оговорена её внешность. Она должна быть стройной, весёлой, стрессоустойчивой — вы что, собираетесь её избивать на работе?
Если её взяли за то, что она симпатичная, а потом у неё подвели почки и случились отёки лица — секретарша не утратила трудоспособность. Она может заваривать кофе, отвечать на звонки, оформлять какие-то документы. Но к ней отношение как к товару, который испортился! А попробуйте найти мужскую вакансию с указанием внешности. Любая комплекция, почти любой возраст — эйджизм (дискриминация по возрасту — ЖЖЖ) существует, но это немного другая проблема. Вам также не скажут, что вы должны быть стройными и ходить в неудобной обуви, всегда иметь дорогую прическу на зарплату в три копейки. Чем меньше платят — тем дороже женщина должна выглядеть. Если любой человек производит тот продукт, который от него ждут, он может ходить в чём угодно!
— Существует ли запрос на «женские квоты» в политических органах и частных компаниях?
Сухарева: Это актуально и не нужно бояться отношения к нам как к слабому полу. Не забудем, что женщины тысячи лет подвергались дискриминации и получили право на образование всего сто лет назад. Если женщина начинает говорить о женском интеллекте, то сразу говорят, что все великие изобретения сделаны мужчинами и все великие ученые мужчины. А чего вы ждали с учётом того, что женщин тысячелетиями использовали как сексуально-бытовую обслугу?
Женщины и мужчины по-разному воспринимают человеческую жизнь хотя бы потому, что мужчины не рожают. Женщина тратит на формирование одной новой жизни всю жизнь, а мужчина, извините,15 минут, поэтому послать чьих-то детей в чужую страну для мужчины проще простого.
Климанская: Софья Ковалевская и Мария Кюри — несмотря на все препятствия, эти две женщины были лидерами в отраслях науки, — математике и физике, — которыми они занимались. Утверждения «у баб мозги не варят», «сидите дома, варите щи» — результат сначала обучения, потом прямой дискриминации.
Женщины не служат в армии? Это результат самостоятельного выбора мужчин. Армия — это власть, силовая структура. А власть нельзя давать «противодействующему» лагерю, если воспринимаешь женщин не как часть общества, а как врага.
— Что вы думаете о расширении списка доступных профессий для женщин?
Климанская: Сейчас 468 профессий женщинам в России запрещены, хотя мужчинам они разрешены. В США же — несколько профессий, сейчас это есть только в законодательстве отдельных штатов, там немного иная структура государства.
Запреты остались, прежде всего, на юго-востоке США, в самой консервативной части страны. И всё же, при всей консервативности Техаса, попробуй сказать там женщине, что она не может пойти работать на нефтяную вышку или класть шпалы! Помимо того, что она получит свою работу, ты будешь платить всю жизнь и думать, что лучше бы рта не раскрывал!
Человек должен решать сам за себя! У нас большинство запрещенных специальностей — работы с повышенным риском и ущербом для здоровья и гипотетическим риском для фертильной функции. Но это моё здоровье и моё тело.
— Какие вопиющие случаи отказов в устройстве на работу по причине пола вы можете вспомнить?
Сухарева: Женщины работали в московском метро со времён его основания, но потом запретили. Осталась только одна женщина-машинист, она не стала увольняться и до сих пор работает.
Климанская: В метро в нарушение закона о труде вы можете увидеть объявления, где приглашают на работу именно мужчин. Метро скоростной вид транспорта, но он гораздо более автоматизированный, чем автобус, троллейбус и трамвай — а в них водителей-женщин больше половины.
Женщины-лётчики у нас есть, но в той же Индии их больше, хотя там есть и трупы, плавающие в Ганге, и насильная стерилизация. Но программистов и лётчиков женского пола там больше, чем в России, которая, казалось бы, далеко не такая консервативная страна.
— Вы вспомнили про стерилизацию, недавно читал о вопиющем случае стерилизации психически больных женщин.
Сухарева: C Валерией Новодворской такое провели в Казанской психбольнице. Это долго скрывалось, но, после её смерти, отец рассказал, что там её лишили возможности иметь детей. А какое отношение к нерожавшим женщинам в обществе? Если по проблемам со здоровьем, то её унизительно жалеют. Если же она сама не хочет, то она сразу «тварь», «пустоцвет», бесполезная. Кто-то договорился до того, что «пусть дорабатывают до конца трудоспособного возраста, а потом — на эвтаназию. Это люди бесполезные и ничего им пенсию платить».
При этом женщины рожают через боль, в унизительных условиях в больницах с разбитыми унитазами и облупленными стенами и ничего за это не попросят, хотя государство им должно за такое миллионов пять.
Климанская: Недавно одна из коллег рожала, и я специально ознакомилась с прайсом одной известной клиники. Сумма за сопровождение родов 500-800 тысяч рублей. Понятно, что вы эти деньги не сжигаете и получаете определённые услуги, но что это означает на практике? В нормальной ситуации, по полису обязательного медицинского страхования, который обязан обеспечивать женщинам комфортные роды, они происходят в совершенно чудовищной обстановке. Могу сказать по себе как это унизительно, причем я рожала за взятку.
Да, мне предоставили чуть более комфортную палату на восемь человек, и медсестра заходила к нам не один раз, а восемь, и врач делал не один обход, а три. Но это за взятку, иначе бы я лежала в палате с ободранными стенами, с неработающей тревожной кнопкой и с туалетом в конце коридора.
Всё остальное я получила по полной программе. Вы представляете, что такое родить в обычной российской клинике: «Строем пошла», «Почему схватки медленные», «Не хочешь клизму, мы всё равно сделаем»? Клизма насильственно делается в момент, когда ребенок выходит. В США, Израиле, Швеции этого не делают. Если ты считаешь, что твой кишечник недостаточно пуст и тебе некомфортно, значит пойдёшь и решишь эту проблему, а врач может помочь. У нас же это делают насильственно — это унизительно, больно и гадко. Делается так потому, что по нормативам 1930-х годов не было возможности обеспечить стерильность в условиях «грязных» родов. Сейчас можно, но зачем что-то менять?
Сухарева: Недавно был скандал в тульском роддоме — мне это особо неприятно, потому что это мой родной город. Там медперсонал говорил примерно: «Мы этих *****(женщин легкого поведения — ЖЖЖ) кололи толстой иголкой в жопу, специально оставляли некрасивые швы». Поступали так с женщинами, оставлявшими своих детей. Эти люди, дававшие клятву Гиппократа, они не имеют право давать свою оценку поступку женщины!
А какая большая разница между отношением к женщине, бросившей ребёнка, и к мужчине? Ведь он остаётся полноценным членом общества: работодатель пойдёт ему навстречу и может организовать чёрную зарплату, чтобы меньше платить алиментов, ему будут жать руку, пить с ним и считать нормальным человеком.
Климанская: При этом он крадёт эти деньги у собственного ребенка. В России годовая недоплата алиментных денег измеряется миллиардами.
— С чем это связано? Во власти у нас люди патриархальные, воспитанные в советское время, но мы видим на примере алиментов, что их поведение копируют более молодые поколения. Есть расхожее мнение, что женщины сами воспитывают таких мужчин.
Климанская: Если женщина неправильно воспитывает брошенных мужчинами детей — так приди и сам воспитай. Ты уехал в другой город, прикрылся справкой о зарплате в 10 тысяч рублей, нашёл новую жену, а когда ребенку стукнуло 16-18 лет, вспомнил что ты отец и давай с ним дружить. А ведь всё это время о нём заботилась только мать, он мог потерять в карьере в, имуществе, в здоровье.
Сухарева: Виновата не женщина, а общество. Оно смотрит на женщину как на объект, а не субъект. Репродуктивный труд понимается не как право или возможность, а как обязанность. Женщина, бросившая ребёнка, сразу станет изгоем. Её предадут близкие друзья, даже родная мать — мол, «ты вертихвостка, кукушка, больше ты мне не дочь». С ней никто не будет разговаривать, она будет в условиях бойкота.
Климанская: Беременность — это полгода измененного состояния организма. Возьмем самый тяжелый период: два-три месяца перед родами и два-три месяца грудного вскармливания. Полгода у вас другие реакции, перекошен гормональный фон, вам тяжело. Женщина теряет часть своего здоровья, причем теряет безвозвратно — его можно лишь частично компенсировать в косметическом режиме. Ты обязана потратить своё здоровье, да ещё и рисковать жизнью! А почему?
— Якобы главная цель феминисток — это свобода распоряжаться своим телом. Весь набор представлений о феминизме сводится к тому, что женщина отвоевала себе право не брить ноги или подмышки: мол, любите меня такой, какая я есть.
Сухарева: Простите, а мужчины имеют право свободно распоряжаться своим телом? Он может быть бритым, небритым, седым, толстым, тощим, маленьким некрасивым, прыщавым, и он всё равно красавец.
— Знаете, а мне кажется, что существует негласный запрет для мужчин пользоваться косметикой.
Сухарева: А откуда взялся этот «запрет»? Давайте уж говорить прямо — это философия мужской зоны. Если мужчина следит за своей внешностью, то он, пардон, «педик», а «педики» ассоциируются с бабами в лагерной концепции, их называют «маруськами». То есть для мужчины самое страшное — это превратиться в женщину или уподобиться женщине. Это означает, что женщина — существо низшего сорта.
— Но и у мужчины такой же патриархальный страх, что женщина может превратиться в мужчину.
Климанская: Это очень понятный страх. У тебя есть угнетаемая сторона, которую ты используешь в своих интересах и запрещаешь возмущаться, и вдруг она говорит: «Подожди! Я не хочу чего-то особенного. Мне не нужна твоя половина жизни, мне нужна своя половина жизни, которой у меня нет. Вы отрезали её от меня и выбросили на помойку». Это не получение каких-то приоритетных прав или привилегий, а лишь выравнивание возможностей.
Сухарева: Вот опять же — приходит мужчина на важные переговоры, с директором, например, а от него пахнет потом. И никто обычно не возмущается. Если же вы встретите женщину, от которой пахнет потом, вокруг неё сразу пойдет волна возмущения: «Фу! Безобразие! Не способна следить за собой! Дура!» и так далее. То, что она несла тяжелые сумки, бегала в метро — это не в счёт.
Климанская: А если она весь день ходила на высоких каблуках и у неё, извините, вены на ногах и сердцебиение, от которого она потеет, потому что тяжело стоять на десятисантиметровых каблуках, а директору нравится, когда у него секретарша так выглядит?
— В Москве женщины всё-таки стали меньше ходить на каблуках.
Климанская: И прекрасно! Это меньше переломов, меньше варикозного расширения вен, которое в молодом возрасте негативно сказывается при родах, а в пожилом вызывает осложнения сердечной деятельности. Это меньше насилия. Чем прекрасна идеальная женщина на каблуках в патриархальном обществе? Своей хрупкостью и беззащитностью.
— Как можно изменить ситуацию, если это повторяется из поколения в поколение?
Сухарева: У нас женщин во власти никто не представляет. Даже те женщины-депутаты, над которыми смеются,— типа Мизулиной и Яровой,— это, во-первых, ничтожный процент. Во-вторых, есть основания думать, что именно им, в обмен на привилегии, поручают озвучивать самые дебильные инициативы.
Климанская: Когда летом Мизулина выдала очередную партию «антиабортных» предложений, и, слава богу, что председатель Совета Федераций Матвиенко сказала в этот момент, что у нас Конституцию ещё не отменили, и это перебор.
Сейчас пытаются внести уточнения в Семейный кодекс. Если примут, то к женщине, отказавшейся от ребенка в роддоме, по достижении 16 лет может прийти её отпрыск и предъявить права на часть её имущества вне зависимости от количества других детей. Она будет обязана его содержать, хотя не хотела этого ребенка и была не готова его ни рожать, ни воспитывать.
— Есть у вас стратегия борьбы с дискриминацией на ближайшее будущее?
Климанская: Феминистки строем не ходят, это общее направление — философия выравнивания в правах. У каждой из нас своя стратегия.
— Вот в 90-е годы была партия «Женщины России» и она даже проходила в Госдуму.
Климанская: Загасили. Кто теперь выигрывает выборы кроме «Единой России»?
— Почему бы сейчас не создать мощную общественную организацию? Есть же и женские организации, которые занимаются мужчинами — «Солдатские матери».
Климанская: А где «Солдатские отцы»? «Солдатские матери» действительно занимаются проблемами мужчин, потому и существуют. Если бы они занимались проблемой избиваемых женщин, как маленький центр «Сёстры»«, то у них не было бы крупных спонсоров.
Сухарева: По сути, «Сёстры» выполняют работу, которую должна выполнять полиция, органы государства, и эти люди работают вопреки всему. Сможет ли феминистка обратиться в «Российскую газету» или на Первый канал с серьёзным проектом? Никогда! Вот если что-то смешное — это с удовольствием покажут. Поэтому мы и имеем искривленное представление о феминистках: мол, это женщины-лузеры, не получившие своё «женское счастье».
Климанская: А мужское счастье существует? У каждого своё счастье. Женщина — это человек, у неё свое человеческое счастье, которое меняется с течением времени.
— Хотя бы 20-30 процентов мыслят как вы и воспитывают так своих детей? Есть ли понимание у большинства женщин, что их права во многом ущемлены?
Климанская: Сначала таких как мы не было вообще ни одной. Были женщины во власти, которые могли казнить кого-то, принять закон — это Елизавета I или Екатерина II. Но они были изначально облечены существенно большими возможностями, чем обычные женщины.
Образованные люди понимают, что у многих женщин «стокгольмский синдром». То есть состояние, когда после определённого накопления травматического опыта люди начинают воспринимать своего агрессора как нечто позитивное.
— Что же, нет никаких легальных путей, чтобы изменить ситуацию?
Климанская: Сейчас в интересах достаточно узкой правящей группы, которая чудовищно коррумпирована, все возможности для создания малых партий закрыты. Найдётся миллион причин, почему женщина, решившаяся отстаивать женские права — неполноценный член общества. Ей не дадут создать партию или хотя бы голос на федеральных каналах как общественному деятелю или представителю негосударственной организации.
Сухарева: Недавно в «Невском времени» всерьез обсуждалась петиция, требующая защитить женщин от феминизма и приравнять феминизм к экстремизму, то есть феминисток собираются уже заранее маркировать как преступниц с соответствующими последствиями.
— Последний вопрос, он традиционный для всех наших бесед. Что бы вы сделали, будь у вас власть, для улучшения прав женщин?
Сухарева: Во-первых, должна быть прописана ответственность за проявления дискриминации и сексизма, чтобы было не просто написано, что это плохо и некрасиво, а чтобы была ответственность: увольнение, запрет занимать должности. Во-вторых, закон о домашнем насилии. Побои не должны уходить из уголовного кодекса — это страшнее, чем какое-то там мошенничество.
Следующее — формирование культуры, которая не допускает дискриминации и не допускает культуры насилия. Прежде всего, это должны объяснять в школе, и государственные каналы обязаны показывать соответствующие фильмы, и в литературе это должно быть, потому что одними законами ничего не сделаешь. А у нас сейчас вбивается культура «православного шариата», Хомейни в русском варианте.
Климанская: Безусловно, помимо глобальных вещей типа гендерного равноправия и закона о домашнем насилии, нужно браться за образование. Мы год на уроках труда заваривали чай. Мужчин обучают деятельности, которая готовят вас к тому, что вы выберете рабочую специальность, человеком, создающим вне дома какие-то ценности. Женщину обучают обслуживать: сварить, заварить, обшить. Кому нужно умение обшивать сейчас — на что тратятся годы детской жизни?
Свежие комментарии